|
. Мусульманские источники в татарской духовной культуре.
Сафиуллина Р. Р.
Мусульманские источники в татарской духовной культуре.
Не человек разговаривает с помощью языка, а язык проговаривает себя через человека.
Мартин Хайдеггер
Если воспользоваться вышеприведенным высказыванием Хайдеггера, то точно так же и философия «промысливает» и проговаривает себя через сознание.
В рамках нашего дискурса будет рассматриваться философия и теология как формы познания или как ценностный центр других видов знания.
Как же эти две формы познания относятся к понятию язык?
В концептуальной структуре современного философского знания понятие язык принадлежит к наиболее распространенным и фундаментальным. Особый интерес представляет такая сфера знаний как философия языка — исследования языка с точки зрения его происхождения, сущности и функции в человеческом обществе, в развитии культуры, своего рода синтетический, обобщающий взгляд на язык.
Каждый язык имеет свои особенности, отличающие его от других языков, и эти особенности познаются в сравнении. Это привело к возникновению сравнительно-исторического языкознания (радикальным вариантом которого стало психологическое направление, отрицающее какие-либо существенные связи с логикой), а в дальнейшем структурной лингвистики, редуцировавшей представления о языковых универсалиях до минимума и акцентировавшей внимание на описании наблюдаемых в языке форм с целью вывода частных категорий и классов для каждого конкретного языка.
По этому поводу интересные мысли высказаны директором Международного института исламской мысли и цивилизации профессором М.Н. ал-Аттасом. Он пишет: «Язык представляет собой отражение онтологии. Привнесение в язык инородных для него ключевых понятий требует не просто перевода отдельных слов, а более глубокого процесса переложения на него символических форм, относящихся к суперсистеме иного мировоззрения, не совпадающего с мировоззрением, выражаемым с помощью языка, на который они переводятся. Ответственность за их внедрение в язык и за содействие их распространению несут ученые, академики, журналисты, политики и дилетанты, не обладающие прочными знаниями о наиболее существенных элементах религии и ее представлениях о реальности и истине. Одной из главных причин возникновения путаницы и анархии в человеческом сознании являются смысловые ограничения и изменения, которые эти люди привносят в значения ключевых терминов, описывающих исламское мировоззрение, основанное на Божественном откровении[i]..
Профессор ал-Аттас призывает «позаимствовать подход у тех дальновидных ученых, знатоков и мудрецов из числа наших предков, которые прекрасно понимали огромное значение языка и его глубинную связь с разумом, весьма щепетильно относились к правильному употреблению слов и точной передаче их значений». В подтверждение этой мысли ал-Аттас приводит следующие рассуждения: «Если мы видим, что какое-либо из важнейших ключевых терминов, входящих в базовый словарь всех мусульманских языков, например, центральное слово ‘ilm имеет смысловое разночтение в них, то причину такого прискорбного факта следует искать не в явлении расплывчато именуемом «социальные перемены», а в невежестве и заблуждении, которые создают почву для брожения умов, вызывающего подобные перемены… Многие из ключевых терминов базового исламского словаря в языках мусульманских народов утратили к настоящему времени свое истинное место, вопреки здравому смыслу обращаются в совершенно чуждых семантических полях, скатываясь, так или иначе, к обслуживанию немусульманского мировоззрения… Светские и материалистические системы и ценности первоначально зарождаются в сознании, потом переводятся в лингвистические символы, лишь затем воплощаются во внешнем мире, распространяясь подобно эпидемии среди масс урбанизированного населения крупных городов. Ошибочное применение языковых средств, искажение значения употребляемых слов порождает неспособность увидеть истину и реальную ситуацию в подлинном свете, что оказывает воздействие не только на восприятие языка, но и на понимание выражаемого с его помощью мировоззрения. Засилие секуляризации в сфере интеллектуальной деятельности, как следствие непонимания ислама в качестве истинной религии Откровения, воплотившейся в целой цивилизации, в его мировоззренческом видении реальности и истины, ввело в заблуждение многих наших ученых и мыслителей, а также их последователей, заставляя их в подражание переменчивым лозунгам модернизма прибегать к изменению и сужению смысла ключевых терминов, описывающих присущую нам систему ценностей. Значения, отражающие реальность и истину, которые раньше были ясны и прозрачны для нашего опыта и сознания, сегодня непроницаемы для умов, насквозь пропитанных модернистскими формулировками. Разрушения затронули и передаваемые с их помощью основополагающие элементы нашего мировоззрения и системы ценностей, в том числе и понятия «добродетели», «свободы», и «счастья»[ii]..
В последнее время определенный интерес исследователей вызывают проблемы исторического изучения и реконструкции духовной этнической культуры на основе данных языка (Б.Берлин, Х.Конклин, М.Матиот и др.). Актуально обращение к этнолингвистике – направлению в языкознании, возникшему в США, и изучающему язык в его отношении к культуре, взаимодействие языковых, этнокультурных и этнопсихологических факторов в функционировании и эволюции языка. Одно из основных идей этого направления состоит в том, что язык является моделирующей системой, который определяет собой мышление народа, говорящего на этом языке.
Каждый из языков, как известно, обладает собственной логикой или собственным языком и отражает определенную систему взглядов, формирует эту системы взглядов, и, существует связь определенного национального языка и менталитета.
В этом отношении, наряду с языком важным фактором духовной жизни татар, как и многих народов Востока, был ислам, наложивший свой отпечаток на социальные и культурные процессы, общественную жизнь, формирование традиций, обычаев. Влияние восточной культуры, насчитывающей многовековую историю, пронизывало все сферы духовной жизни татарского общества: от начального образования в медресе - по типу мусульманских - до культивирования арабского языка татарской интеллигенцией, распространения его в книгах, как религиозного, так и светского содержания.
В человеческой истории родились только три монотеистические религии, которые называют креационистскими, в основе которых лежит идея сотворения мира и идея Творца. Это иудаизм, христианство, ислам в хронологическом порядке, и они родились в одном и том же котле, в среде, говорящей на семитских языках. Может быть, структура языка была устроена таким образом, что она, соответственно, была гомогенна учению. Не случайно в иудаизме иврит – священный язык, это язык откровения, специально приспособленный для этого откровения, а арабский - это язык Корана. Это ощущение неразрывности связи между языком и Откровением (неразрывности между формой и содержанием) - тоже одна из доминирующих составляющих ближневосточных религиозных учений. Но этого нет в христианстве, в котором нет языка Откровения. Католики фиксируют у себя латынь, русские православные – старославянский язык. Но никто никогда в твердом уме и здравой памяти, ни папа римский, ни патриарх не скажет, что это язык, на котором было дано Откровение. Это язык, освященный традицией, потому что все знают, что Евангелие написано по-гречески, а Христос говорил по-арамейски. Именно поэтому христианство ушло в Европу с совершенно другим представлением о языке и выражаемом содержании.
Как пишет М.Н. аль-Аттас: «Природа Бога, согласно представлениям ислама, выводится из Откровения. Под Откровением мы имеем в виду не неожиданное озарение, которое, как утверждают художники и поэты, посещает их в минуты творчества, не апостольское вдохновение составителей священных рукописей и не интуитивное прозрение мудрецов и ясновидцев. Мы подразумеваем под Откровением речения Господа о Своей сущности, о Своем творении, о связи между ними, которые были ниспосланы избранному Им Посланнику и Пророку без посредства звука и письма, но облегченным, тем не менее, в словесную оболочку, и которые Пророк затем передал в новой по своей природе лингвистической форме, доступной, однако, пониманию людей, свободной от субъективного влияния личности самого Пророка и воздействия его собственного жаждущего познания воображения. Это Откровение является завершающим весь ряд предшествующих откровений, подтверждающим не только их изначальную истину, но и вбирающим в себя их сущностную сторону с отделением истины от культурных и этнических наслоений. Если мы исходим из утверждения, что Коран есть речения Господа, явленные людям в новой форме арабского языка, то тогда описание природы Бога оказывается описанием Богом самого Себя Своими собственными словами, облаченными в особую языковую форму. Отсюда же следует, что изложение Священных хадисов на кораническом арабском языке, его неизменное и авторитетно обоснованное применение на протяжении столетий делают его не только достойным, но и непревзойденным средством для описания реальности и истины. Отсюда мы по отношению к ситуации, сложившейся в области модернистской и постмодернистской мысли, полагаем, что не дело ислама излишне глубоко вдаваться в общие проблемы семантики языка, которая, по мнению лингвофилософов, вряд ли способна приблизиться к истинной реальности или добиться достоверности в ее отображении»[iii]..
Теория неподражаемости Корана (и’джаз ал-Кур’ан) фактически стала теорией непереводимости Корана и обязательности его изучения в арабском оригинале. Потребность в адекватном понимании Корана возникла у тюркского населения Волго-Уральского региона вместе с принятием ислама в IX-X вв. и не исчезала впоследствии.
Следует отметить и тот момент, что в свое время у самих носителей языка потребность в детальном изучении арабского языка приводит к возникновению различных областей арабского языкознания. При этом, наряду с возникновением арабской философии под влиянием греческой философской мысли и вместе с тем, что греческая логика способствует формированию мусульманской богословской науки и интересу к абстрактным построениям, как отмечали А. Сагадеев и Т. Ибрагим, "греческая философская мысль во многом способствует разработке методики научного познания и организации фактического материала даже отраслей арабской филологии (изучение языка, поэзии, ораторского искусства).
К середине и второй половине IX в. прогресс в различных областях арабской филологии сделал более утонченным подход к текстам Корана и хадисов. В большом количестве трудов рассматривались вопросы об орфографии Корана и разночтениях в его экземплярах, о разделении его текста на равные части, о способах его рецитации, о неподражаемости стиля Корана и других его особенностях и достоинствах. Можно сказать, что арабский язык переходит на следующую более высокую ступень своего развития. Переводчики приспособили его для выражения отвлеченных понятий и создали научную терминологию. Когда язык арабской поэзии, религии и государственности обрел статус языка науки, его престиж поднялся еще выше. Множились сферы применения арабского языка как в письменной, так и разговорной форме. В каждой сфере употребления вырабатывался особый функциональный стиль со своей терминологией и фразеологией. Арабский язык стал системой с множеством подсистем[iv].
Что касается поволжских мусульман, то потребность в адекватном понимании Корана удовлетворялась через посредничество узкого круга образованных мусульман, выучивших арабский язык: служителей мечети (мулл, хатибов, муэдзинов), деятелей судебной сферы (кадиев, мухтасибов), школьных учителей (муаллимов, мударрисов, хальфа), суфийских наставников, иногда – представителей знати. Тюркские языки региона, и в литературной, и в простонародной разговорной формах, восприняли огромное количество арабских заимствований. Языки мусульманских народов изрядно наполнены заимствованными кораническими словами, фразами, образами, сравнениями, понятиями. Свидетельства этому прослеживаются в литературных памятниках прошлых веков и нового времени[v]. Но переводить Коран на татарский язык, как и на языки других мусульманских народов очень трудно. Это отмечал и крупнейший исследователь в области арабской филологии и арабских рукописей А.Б. Халидов при работе над одним из своих самых последних научных проектов - перевода Корана на татарский язык, продолжая работать над этим буквально до последних минут своей жизни и писал: «Переводчик вынужден выбирать между употреблением арабского слова, которое не становится более понятным природному носителю иного, отличного от арабского, языка, и между подборкой слова на том языке, на который делается перевод, даже если его семантико-этимологические параметры не вполне адекватны оригиналу. К тому же тюркский языковой строй столь отличен от семитского, что постоянно приходится перекраивать и перестраивать фразу, предложение, целую синтагму».
Но при всем при этом у всех мусульманских народов, как правило, арабский язык - язык Корана становился языком культуры и науки, инструментом связи образованных людей. При этом, как отмечалось исследователями, арабский язык не навязывался силой - при помощи принудительных мер или же благодаря определенной, сознательно проводимой языковой политике. Просто сложившаяся социально-политическая ситуация обеспечивала арабскому языку режим максимального благоприятствования. Ярким примером этого может быть сам факт популярности, арабского языка, более того, предпочтительности использования его в качестве языка науки и литературы в Поволжско-Уральском регионе после распространения там ислама. Наряду с Кораном сюда проникали разнообразные научные, философские, юридические, педагогические и другие сочинения на арабском языке. Местные авторы и сами составляли комментарии на произведения, популярные на Востоке или составляли на них введения (мукаддима) и окончания (хатим). В многочисленных каталогах арабских рукописей можно увидеть огромное количество имен авторов по нисбе тюркского и булгарского происхождения. На арабском языке писали многие свои произведения татарские ученые и богословы: А. Утыз-Имяни, А. Курсави, Ш. Марджани, Р. Фахраддин, М. Чокрый, Д. и И. Тунтари и др. Для мусульман Поволжья Коран и кораническая литература, сочинения религиозно-богословские, этико-правовые, филологические служили как целью для познания Аллаха, учения Мухаммада, так и средством постижения тайн арабского языка. Книги на арабском языке, издаваемые татарами, не только воспроизводят традиционные тексты канонической литературы (Корана, хадисов). Большое место среди них занимает религиозная, социальная полемика на сугубо местные темы, которая велась на арабском языке не только потому, что последний был хорошо знаком татарским авторам, но и потому, что этот язык был достаточно разработан для рассмотрения теоретических вопросов, предоставлял сочинителям готовые термины и обороты речи.
В результате исследования арабоязычной книги, издававшейся татарами была создана база данных, в которую вошли около четырех тысяч изданий, две тысячи из которых были обнаружены и просмотрены методом непосредственного ознакомления de visи. В этой базе данных значится: на чисто арабском языке - около 2000 книг, на смешанных языках: арабском и татарском - 1600, арабском и турецком - 80 книг, арабском и персидском - 60 книг, язык точно не определен (вызывает сомнения) - около 200 книг. После анализа содержания базы данных определенно можно сказать, что если каждая третья книга, изданная в провинции в этот период, была татарским изданием[vi], то в свою очередь, половина (а на некоторых этапах - и больше половины) этой продукции издавалась с применением арабского языка.
Сердцевину всего репертуара арабских книг, издававшихся татарами, составляют работы по арабскому языку и религиозной литературе, так как все мусульманские дисциплины построены на толковании тонкостей слова Божьего, а то, что выбиралось татарами из арабской художественной литературы, использовалось для расширения познания арабского языка, для изучения языка Корана, то есть играло функциональную роль.
На примере мусульманских изданий мы постоянно видим подчеркивание приоритета, особой ценности книги, писаного слова. Это сказывается в выборе книг, фрагментов, изречений, их разъяснений. Книга - это боготворение, разъяснение слова как слова божьего, мудрое слово философов мусульманского мира.
Момент любви, уважения к слову присутствует в каждом издании. И в предисловии, и на титульном листе, и в заключении переписчика (для литографических изданий), наборщика, издателя обязательное место отводится заключительному славословию данному изданию. Эти идеи идут от арабской традиции. Вся терминология, относящаяся к книжному производству, дана в духе традиционных формулировок, заимствованных из арабской традиции. На примере арабоязычных татарских изданий, по их филологическим качествам можно судить о высоком уровне грамотности, филологической образованности, которая предъявлялась к каждому участнику этого процесса, начиная с издателя, подбирающего литературу, корректора и заканчивая цензором. Филологический контроль изданий продолжался даже после их выпуска в свет, что нашло свое отражение в сугубо российском введении правила сопровождать издание списками опечаток.
Следует отметить, что арабская письменность сама по себе необычайно насыщена филологически (авторы старались едва ли не каждое слово, образ, термин, их этимологию объяснить читателю). В самом Коране неоднократно сформировано требование понимать смысл написанного (44, 88, 38, 28). Саблуков Г. С., глубоко изучивший Коран и его влияние на мусульман-татар, отмечал "благочестивую осторожность мусульман как бы не согрешить пред богом неверным пониманием сокровенной книги"[vii]..
Наряду с этим среди арабоязычных татарских изданий большое место занимают сочинения чисто филологического характера,— более 260 изданий. Их можно разделить на две основные подгруппы: грамматические сочинения средневековых арабских авторов и учебники, арабского языка, составленные татарскими авторами конца ХIX - начала ХХ века.
Это многочисленные азбуки и буквари, учебники арабской грамматики, комментарии к трудам арабских лингвистов по синтаксису, морфологии и фонетике арабского языка, а также толковые словари, глоссарии к памятникам арабской литературы и к различным научным и богословским сочинениям. С развитием новометодного обучения арабской грамматике и стилистике, обучение велось по новым учебникам, составленным по европейскому образцу татарскими учеными: Г. Баруди, А.-Х. Максуди, Г. Буби, Ш. Хамиди, Ш. Тахири и др.
Генетическая преемственность методов изучения языковых фактов арабской и татарской лингвистической традиции на материале большого корпуса оригинальных источников, получивших распространение у татар, ждет своего исследования. При этом следует обратиться к изучению научно-филологического наследия татарских ученых, оставивших фундаментальные труды по грамматике арабского языка и лексикографии.
Ждут своего исследования те разделы татарской составляющей средневековой арабской книжно-письменной литературы, в которых использовались заимствованные у арабских языковедов или типологически близкие методы изложения и трактовки материала.
[i] Сейд Мухаммад Накыб ал-Аттас. Введение в метафизику ислама — изложение основополагающих элементов мусульманского мировоззрения. — Москва— Куала Лумпур, 2001.— 410 с.
[ii] Сейд Мухаммад Накыб ал-Аттас. Введение в метафизику ислама— изложение основополагающих элементов мусульманского мировоззрения. — Москва— Куала Лумпур, 2001.— с. 38-39.
[iii] Там же, с. 7-8.
[iv] Халидов А.Б. Арабские рукописи и арабская рукописная традиция. — М.: Наука, 1985. — с. 64-65.
[v] Наблюдаемое в прошлом у татар приоритетное отношение к арабскому языку, возможно, уже тогда подготовил почву для нигилистического отношения татар к родному языку, последствия которого мы можем наблюдать и в наши дни. Если в прошлом предпочтение отдавалось арабскому языку в ущерб родному, то на сегодняшний день мы видим замещение родного языка русским, если не на научно-образовательном, то на бытовом уровне. Что еще было чревато последствиями. Так что подвижническая деятельность татарских просветителей конца IX- начала XX веков по укреплению позиций родного татарского языка не утеряла своей актуальности и на сегодняшний день.
[vi] Материалы юбилейного сборника «400 лет русского книгопечатания…» (1,291) свидетельствуют, что с 1801 по 1855 год во всех губерниях России было издано на всех языках всего 1463 книги.
[vii] Саблуков Г. Сведения о Коране, законоположительной Книге мухаммеданского вероучения. — Казань, 1884. с. 69.
|
|
|
